"Милый, любимый, дорогой мой человек!
Если бы ты знал, как я тоскую без тебя.
Если бы ты мог понять, одержимая моя головушка, как никогда никого не смогу я полюбить, потому что я однолюб. Если бы знал ты, дурачок, что из-за пустяковой ерунды, из-за нетерпимости своей ты лишил меня навсегда счастья быть любимой, любить не за глаза, а в глаза, ссориться с тобой по пустякам, обижаться на тебя и радоваться тому, что мы помирились, причипурившись, пойти с тобой в театр, на люди, и сказать тебе: "Ах, какой ты, Вова, опять галстук штопором закрутил", пришить тебе пуговицу, нажарить тебе картошку, ждать тебя, просто быть совершенно счастливой оттого, что сижу и жду тебя, а ты должен прийти, и если не придешь, значит, ты умер, потому что никаких иных объяснений быть не может...
Но ничего этого, разумеется, никогда не будет.
У тебя уже есть там Туш - мне разъяснил это Женька со значением в голосе. Она красавица, экзотическая, конечно, - так сказал Евгений. На что я сказала Женьке с глупым смешком:
- Все равно я лучше всех его Тушей. И никуда он в конце концов не денется, этот ваш знаменитый Устименко. Придет как миленький, но я его выгоню в толчки.
"В толчки" - это из какой-то пьесы. И говорила я это хоть и со смешком, но как у Чехова, знаешь, "сквозь слезы". У него часто такая ремарка - "сквозь слезы", хотя другим и не видно. Разумеется, Женька ничего не разглядел. И стал хвастаться своим "положением". <...>
Ну да что о Женьке, хочешь лучше про меня, как я мечтала сделаться контрабасом?
Вот сели мы с мальчиками в наш автобус. А мальчики - это струнный квинтет, очень, кстати, хороший. Сели - в это время налет авиационный. Наш худрук, который нас провожал, - бывает так - вдруг забыл слово, которое нужно было сказать. А сказать нужно было просто: рассредоточьтесь! Ну, а он по-карточному:
- Растасовывайтесь!
Никто ничего не мог понять. Толстая Настя отвечает из окошка автобуса:
- Мы уже хорошо растасовались, удобно сидим...
Вот приехали к зенитчикам. Надели белые халаты - показывать отрывок из "Доктора Мамлока".
Начали, а потом сразу дождь.
Мы играем "Мамлока", а дождь хлещет.
Играем и думаем: "Нам что, а вот квинтет наш! Инструменты дождя не любят, а чехлы далеко - в автобусе, километра за три-четыре. Пропадут инструменты".
И вдруг я вижу, Володечка: снимает один матрос-зенитчик с себя свой синий воротник - и на контрабас, который был к дереву прислонен. Другой за ним третий так же, четвертый, пятый...
И тогда я подумала, Вовик: хочу быть контрабасом. Хочу, чтобы ты догадался закрыть меня от дождя синим воротником! И пусть будет что угодно, что предсказано судьбой!
Пожалуйста, В.А., укройте меня когда-нибудь от дождя синим воротником!"
